Афантазия — психофизическое состояние, при котором человек не имеет способности осознанно создавать образы перед «мысленным взором». Люди с афантазией не могут мысленно визуализировать вещи.
Личная история
Я случайно обнаружила, что у меня афантазия. Когда ты проживаешь свою жизнь без “мысленного взора”, кажется совершенно нормальным ничего не представлять, когда вспоминаешь людей и места или представляешь будущее.
Как я узнала, быстрый домашний тест на афантазию называется red star или тест на красное яблоко. Закройте глаза и представьте красное яблоко. Насколько хорошо вы можете визуально разглядеть яблоко по шкале от 1 до 5, где 1 — самый яркий показатель? Можете ли вы разглядеть его цвет, форму и длину плодоножки?
Что касается меня, я ничего не видела – ни нечетких очертаний, ни намека на какое-либо изображение вообще. Работая над своей историей, я подумала: “Ну, никто не может по-настоящему увидеть яблоко, когда закрывает глаза. Это просто метафора”. Затем я опросила нескольких друзей. Не все получили 1, но большинство могли видеть от 1 до 4. (Есть также более официальный опросник, называемый Опросником яркости визуальных образов, или VVIQ.)
Что касается меня, то я знаю, как выглядит яблоко. Я могу легко описать вам многие сорта яблок прямо сейчас, даже различия в их окраске. Но когда я представляю это, я ничего не “вижу” – я сохраняю эти детали по-другому. И мне никогда не приходило в голову, что отсутствие визуальных образов — это необычно.
О понятии
Термин Aphantasia (от др.-греч. ἀ- — «без» и φαντασία — «фантазия, психический образ») появилось относительно недавно. В конце 19 века ученые, в частности Фрэнсис Гальтон, писали, что некоторые люди способны лучше представлять объекты в своем воображении, чем другие. Но только в 2003 году Адам Земан из Эксетерского университета опубликовал первый отчет об афантазии после встречи с 65-летним мужчиной, который потерял способность мысленно представлять знакомых людей, местность.
Выслушав тех, кто никогда не был способен мысленно визуализировать, Земан опубликовал статью о 21 человеке с “врожденной афантазией” в 2015 году. С тех пор все больше и больше таких людей, как я, пришли к пониманию, что ментальные образы — это спектр за пределами наших возможностей.
Продолжаем историю
Когда я ходила на свидания после расставаний, мои друзья часто спрашивали, как выглядят люди, сравнивая их фотографии в профиле. Я бы описала их манеры, то, что они заставляли меня чувствовать, как они вели себя в определенных ситуациях; друг мог бы сказать разочарованно: “Да, но на кого они похожи?” Это был намек на то, что что-то было не так в моем визуальном представлении о других. В записи в дневнике от июля 2022 года я написала о мужчине, с которым встречалась: “Почему я не могу удержать его образ в памяти?”
В последнее время наблюдается всплеск исследований о том, как афантазия влияет на нашу жизнь. Вероятно, существуют разные подтипы афантазии. Как показали Пирсон и его коллеги в недавней статье: для некоторых это влияет только на изображения; некоторые не могут представить другую сенсорную информацию, например звуки. У некоторых людей с афантазией бывают визуализации во сне (у меня бывают), а у других нет. Есть свидетельства того, что людям может быть труднее запоминать визуальные детали, хотя другие исследования показывают, что афанты лучше справляются с некоторыми тестами памяти, не связанными с образами.
“Я помню истории, факты и мелочи из моей собственной жизни, но никак не могу это пережить заново” — рассказала Том Эбейер, основатель сети Aphantasia. “Это также затрудняет правильную последовательность и запоминание множества конкретных деталей”.
Но в целом, люди с афантазией, похоже, не испытывают серьезных проблем с ориентированием в повседневной жизни, в отличие от людей с более серьезными нарушениями памяти, такими как эпизодическая амнезия.
Лечение и терапия
Я боролась с проблемой терапевтическими техниками, которые в значительной степени опирались на визуализацию. Руководства по когнитивно-поведенческой терапии (КПТ) полны таких техник. Например, в одном упражнении людям предлагается потренироваться реагировать на различные ситуации, ”представляя сцену, как будто это фотография“, а затем «представляя, как начинается действие, как будто это фильм”.
Люди, которые меня знают, согласились бы, что у меня очень хорошая память, но я заметила, что моя память работает немного по-другому. Я могу запоминать визуальные детали, просто не визуально. Я могу рассказать, во что был одет человек или как выглядела сцена, вспоминая список того, что там было, а не видя это. В основном, я помню, какие ощущения испытывал – эмоциональные и физические. Лучше всего у меня получается запоминать концепции и темы из книг или бесед.
У меня нет слепоты на лица. Я очень хорошо узнаю людей, часто вспоминаю людей из давних времен, которые меня не помнят: людей, которых я обслуживала в ресторанах, с которыми училась или о которых много лет назад писала репортажи. Но я не могу вызвать в памяти их лица. В результате у меня также несколько необычные отношения с собственной внешностью – не то чтобы я забывала, как я выгляжу, но иногда я немного удивляюсь и не чувствую связи со своей внешностью как с вопросом идентичности.
Разнообразие видов
Что меня больше всего поражает, так это то, насколько разнообразны люди, страдающие афантазией. Андреа Блумквист, исследователь философии когнитивных наук в Лондонской школе экономики, сказала, что ее группа познакомилась с людьми, которые не просто умеют выполнять невизуальную работу и увлекаются хобби, но и являются художниками, писателями, аниматорами. “У афантазиков нет проблем с созданием высокохудожественных произведений” — рассказал Эбейер. “Но процесс создания может сильно отличаться”.
Например, визуализаторы могут представлять свою работу до того, как начнут. “Афантазики, включая меня, как правило, имеют общее ‘ощущение’ или идею того, что они хотят создать”, — сказал Эбейер. Эбейер начинает работать, затем редактирует и дорабатывает, пока не будет удовлетворен. Он часто слышит от других художников с афантазией, когда они находятся в процессе создания произведений искусства: «Я узнаю, что хотел, когда это увижу. Это учит нас, что воображение выходит за рамки ментальных образов».
Земан писал, что люди с афантазией могут проявлять больший интерес к изобразительному искусству, потому что их разум этого лишен.
Я люблю визуальное искусство – изначально я специализировалась на истории искусств наряду с журналистикой, – но для меня имеет смысл, что моя среда — слова. Они лучше всего соответствуют моему внутреннему осмыслению, а также концепциям и монологам, которые составляют мой повседневный опыт. Я всегда думала, что «визуализировать» означает думать о словах / идеях / чувствах, связанных с вещью, а не о реальных визуальных эффектах. Для меня все всегда создавалось «с языка».
Это проявилось и в других предпочтениях: я похожа на человека, которому понравились бы научно-фантастические романы, а в детстве я находила скучными книги с пространными визуальными описаниями пейзажей или персонажей. Как журналист, делая репортаж, я должнв обязательно фотографировать все, что вижу. Описывать физические детали в своих статьях – не мой инстинкт, редакторам часто приходится напоминать мне об этом. Как человек выглядит, во что он одет – это мне не так интересно, как то, что он чувствует, или идеи, которые у него есть.
Моё резюме
Некоторые люди считают афантазию недостатком и хотели бы обратить ее вспять. Люди утверждали, что могут тренироваться, чтобы выйти из состояния афантазии, или даже использовать психоделики, чтобы восстановить какое-то чувство ментального воображения. У меня нет к этому никакого желания – мой разум и так достаточно занят и без потока образов. Если бы я родилась с образами, для меня это было бы обычным делом, и я уверена, что мне бы это понравилось. Но меня итак переполняют мысли и чувства, которые не имеют визуальных аспектов.
Микаэль Микаэль говорит, что некоторым афанам тяжело из-за того, что они не могут визуально вспомнить близких, которые, возможно, умерли или уехали. Для меня это звучит правдоподобно: у моего лучшего друга, который умер в 2020 году, была заразительная улыбка, и чтобы увидеть это – по-настоящему увидеть – я должна посмотреть на его фотографии. Бывший парень, которого я не видела с тех пор, как мы расстались, часто присутствует в моих воспоминаниях, но не в визуальной форме.
Но мои воспоминания о людях, которых я любила, присущи мне и в других отношениях. Мое любимое описание афантазии взято из эссе Метте Леонард Хег в «Психее». Она написала, что ее воображение и воспоминания имеют сильную пространственную составляющую. Когда Хег вспоминает дом, в котором она выросла ребенком, “я чувствую это почти физически, когда думаю об этом”, — написала она. Мои воспоминания тоже очень физические, и эти ощущения соотносятся с концепциями и эмоциями. Недавно, вспоминая кое-что, что мы с моим нынешним парнем обсуждали прошлой весной, я вспомнила, что мы были на эскалаторе во время разговора; Я могла ощутить воспоминание о движении моего тела, поднимающегося по движущейся лестнице.
Мне нравится переживать свои воспоминания о людях и местах таким образом, точно так же, как мне нравится знать, что люди действительно могут “видеть” меня в своих мыслях. Такие ситуации, как aphantasia, напоминают мне, насколько отличается наш взгляд на мир по сравнению с человеком, стоящим рядом с нами на улице, или даже с нашими самыми близкими друзьями – все мы воспринимаем друг друга по-своему. “Афантазия — это часть спектра нейронного разнообразия”, — сказал Пирсон. “Некоторые люди мыслят картинками, а некоторые нет”.